Шульдих устало бродил по комнате. Не хотелось ни-че-го. Ни спать, ни есть, ни пить, ни…с тех пор, как он вернулся, просто слишком мало времени. Ему дали лишь призрачную возможность оклематься. И опять по-кругу: убийства, разборки с Брэдом, секс, убийства… иногда ему начиналось казаться, что это не он, что он просто спит. Что его огрели по голове чем-то очень, очень тяжелым, и его бесчувственное тело валяется в токийской подворотне, а все, что происходит с ним сейчас – всего лишь галлюцинация, сон, мистерия… Иногда воздух казался ватным, его было трудно вдыхать, и тогда немец начинал паниковать. Он никогда не умел жить без «дыхания»… в такие моменты Шульдих старался не засыпать. Ему казалось, что он тогда просто не сможет проснуться. Он молча приходил к Брэду, утыкался ему в грудь и впитывал то тепло, которое, казалось, исходило от американца волнами.
Брэд считал, что это последствия пребывания в Розенкройц, уверял рыжего, что все пройдет, что ночные кошмары тоже не вечны, брал своего немца на руки и относил в кровать. Но в глубине души Брэд так же, как и Шульдих, панически боялся ощущения нереальности происходящего, и судорожно вдыхал воздух, желая проснуться проснуться проснуться…
Вот и сейчас немец беспокойно глядел в окно, где розовой дымкой затягивался воздух в преддверие рассвета… За всю ночь он так и не смог уснуть. Впрочем, это стало регулярным явлением в последнее время. Как только Брэд начинал мирно посапывать рядом с Шульдихом, немец осторожно выбирался из под одеяла и шел в гостиную, чтобы не будить спящего мужчину. Он пытался читать, разгадывать судоку, один раз даже смотрел телевизор…..но всякий раз находил себя сидящим на подоконнике, вглядываясь в рассвет. Но регулярность эдаких ночных бдений со временем тоже начала пугать Шульдиха. Он не знал куда деться от этой периодичности, граничащей с истерикой и вишневым соком…
«Боже мой, причем тут вишневый сок?!» - ошалело подумал Шульдих, устало опускаясь на диван.
В комнату полу-вплыл полу-просочился Фарфарелло. Он всегда отличался способностью появляться прямо как из воздуха тогда, когда считал это нужным. Ирландец скептически окинул помещение взглядом, и, придя к каким-то ведомым только ему выводам, заговорил:
- Не спится, Лорис?
Шульдих вздрогнул, услышав свое имя из уст этого блондина. Никогда, еще никогда Фарфарелло не называл телепата этим именем.
- Реальность…она уплывает от меня, Фарфи…. Я не знаю за что цепляться, чтобы банально не свихнуться…
- Реальность уплывет, если ты и дальше будешь отделять себя от нее. Насиловать себя – значит, вот чему тебя учили в Розенкройц.. – Ирландец замолчал ненадолго, обдумывая, что сказать дальше. Шульдих сгорбившись сидел на диване и смотрел в пол. – А свихнуться…сумасшествие – вещь слишком индивидуальная.
Шульдих уже открыл было рот, чтобы возразить, как в дверном проеме увидел Брэда. Оракул был невыспавшимся, растрепанным и.. «каким-то нереальным» - подумалось Шульдиху. От этих мыслей внутри стало так холодно, что воздух при вдохе обжигал легкие. Не совсем понимая что он делает, телепат поднялся, медленно подошел к Кроуфорду и положил руку ему на грудь. Туда, где билось сердце. Тук…тук…тук тук… Шульдих понял, что он сходит с ума. Его сознание летит в пропасть, а тело еще упрямо продолжает стоять на краю. Сопротивляясь неизбежному. Немец поднял глаза на Оракула. Он все еще чувствовал биение его сердца. В глазах Кроуфорда читалось беспокойство, тревога и усталось…Бесконечная усталось разливалась по всем его венам, по всем артериям. Шульдих вдруг понял, что ни в одну ночь, что он провел здесь, в зале, встречая рассвет, Брэд не спал. Он увидел тоску, одиночество, страх?...
- Боже, Брэд…. – прошептал Шульдих, проводя рукой по щеке Оракула. Тот инстинктивно прикрыл глаза, наслаждаясь секундами спокойствия впервые за несколько дней. Рыжий привстал на цыпочки и коснулся губами губ Кроуфорда, в следующее мгновение понимая, что теряет сознание. Но на этот раз он точно знал, что больше не будет таких вот бессонных сумасшедших ночей.
- Впервые в жизни я чувствую себя единственным нормальным среди толпы идиотов – ухмыльнулся Фарфарелло, развернулся, и вышел из гостиной.
Кризис миновал...
